Легенда о Юго-Западе АРХИВ ФОРУМА ТЕАТРА НА ЮГО-ЗАПАДЕ
(записи c 2001 по 2005 год)
 
 FAQFAQ   ПоискПоиск   ПользователиПользователи   ГруппыГруппы   РегистрацияРегистрация 
 ПрофильПрофиль   Войти и проверить личные сообщенияВойти и проверить личные сообщения   ВходВход 

ЖАВОРОНОК

 
Начать новую тему   Ответить на тему    АРХИВ ФОРУМА ТЕАТРА НА ЮГО-ЗАПАДЕ -> По страницам личных архивов
Предыдущая тема :: Следующая тема  
Автор Сообщение
Клио



Зарегистрирован: 08.12.2004
Сообщения: 255
Откуда: Москва

СообщениеДобавлено: Чт Дек 09, 2004 3:49    Заголовок сообщения: ЖАВОРОНОК Ответить с цитатой

написано 27-07-2002 00:35

ЖАВОРОНОК
(1980—1989)

Жанна                — Галина Галкина
Мать                 — Ирина Бочоришвили
Отец                 — Геннадий Колобов / Михаил Трыков
Граф Варвик     — Павел Куликов / Алексей Ванин
Кошон              — Александр Макаров / Михаил Трыков / Сергей Писаревский
Брат Ладвеню  — Вячеслав Попов / Александр Задохин / Марк Гройзбург
Фискал             — Алексей Мамонтов / Петр Черняев
Инквизитор       — Виктор Авилов / Валерий Черняк
Король Карл     — Вячеслав Гришечкин / Виктор Авилов
Молодая королева — Алла Вишневская / Тамара Кудряшова / Галина Татаринова
Агнесса             — Надежда Бадакова
Старая королева — Ирина Бочоришвили
Бодрикур           — Валерий Белякович / Сергей Белякович
Лаир                — Виктор Авилов (1-я версия спектакля)
Эпизодические роли — Геннадий Колобов / Михаил Трыков

Режиссер — Валерий Белякович
Музыкальное оформление — Валерий Белякович, Марк Гройзбург
Звукооператор — Николай Ломтев / Михаил Хитров
Свет — Рубен Авакян / Олег Задорин / Юрий Островский
Костюмы — Ирма Алексеева, Татьяна Орынянская

   Спектакль выдержал три редакции, между которыми были большие перерывы. Премьера состоялась 20 января 1980 года, в таком виде спектакль шел меньше года. Вторая редакция появилась 14 марта 1983 года, ей тоже было отпущено меньше года. Третья редакция просуществовала с 11 октября 1985 года по 10 ноября 1989 года, видеозапись спектакля была сделана в последний день.
   Вначале «Жаворонок» шел около трех часов, с антрактом. Текст пьесы был перенесен на сцену почти целиком; в спектакле было несколько второстепенных персонажей, которые потом исчезли, остался только в финале плач за сценой и строчка в программке: «Эпизодические роли». Начиная со второй версии, спектакль продолжался 1 ч. 55 мин. без антракта.
   Ставя спектакль в 80-м году, режиссер воздвиг декорацию, которая разделила пространство на два независимых плана. Это был довольно высокий помост, по периметру обегавший сцену, на нем располагались члены церковного трибунала, позже к ним присоединялся и королевский двор. Наверх вели узкие металлические ступени. Деревянный настил на сварном каркасе (сварщиками поработали В.Белякович и В.Авилов) имел небольшой уклон в сторону зала, чтобы направить энергетику действия на зрителей. Первый помост соорудили из неструганных досок с ближайшей стройки, ко второй версии декорация была сделана заново, более аккуратно. Но расположение персонажей осталось прежним. На помосте стояли стулья с высокими спинками. Слева располагался председатель трибунала Кошон, рядом с ним, пониже, — секретарь, брат Ладвеню. Справа сидел граф Варвик, и туда же поднимались, отыграв свою сцену, члены королевского двора. В правом углу на табурете сидел Инквизитор. В левом углу прямо на досках скрючился Фискал. Пустым оставался пятачок посреди сцены, это была территория Жанны. Тут она разыгрывала сцены из своей коротенькой жизни, сюда к ней спускались по очереди члены суда, ведущие допрос.
   Свет позволял объединить оба плана или, наоборот, исключить один из них. Общий верхний свет — и на сцене Жанна, представшая перед судом. Свет, стекающий по стенам вниз, и подсветка от фонарей, лежащих на помосте, позволяли видеть лишь членов трибунала, а середина сцены, где скорчилась на полу их пленница, тонула в темноте. При этом сам помост почти не освещался, фигуры судей как бы висели в воздухе. И, наконец, несколько прожекторов, установленных под помостом, высвечивали сцены из прошлого, которые разыгрывала Жанна — с родителями, с Бодрикуром, с королевским двором, — и тогда во тьме исчезали судьи, лишь иногда репликами направляя или комментируя ход уже свершившейся истории. В некоторые моменты к стационарным светильникам добавлялся луч «световой пушки». Был еще стоявший на полу большой оранжевый фонарь, который в разных эпизодах менял свое предназначение. Это был то очаг в родительском доме Жанны, то карточный стол в королевском дворце. В финале фонарь становился костром, который Фискал поджигал настоящим факелом. На несколько мгновений фонарь направляли в зал, так что каждый успевал почувствовать себя на этом костре.
   В третьей версии спектакля помост исчез. Соответственно упростилась и световая партитура. Появилось множество динамичных круговых переходов, лишние персонажи не в «своих» эпизодах покидали сцену.
   Как всегда на Юго-Западе, большую роль в «Жаворонке» играла музыка. Готовясь к постановке, режиссер прослушал все пятнадцать симфоний Шостаковича. Они и легли в основу звукового оформления. Кроме того, звучали Бах и Прокофьев (музыка из «Ромео и Джульетты»). А лейтмотивом спектакля стала вагнеровская тема из увертюры к «Тангейзеру» — музыка, в которой композитором уже были заложены и давящие мрачные своды церковных подземелий, и потеки воды на стенах, и чадящие факелы. Начиналась она в фонограмме, с середины её подхватывал и завершал электроорган, стоявший на сцене в дальнем правом углу у края помоста. В первой версии спектакля еще использовался настоящий церковный колокол, найденный в разрушенной деревне Тропарёво. Колокол висел в левом углу сцены, Фискал бил в него в определенные моменты действия. (В феврале 90-го этот колокол торжественно вернули вновь открытому храму Архангела Михаила. Вот, кстати, одно из знаковых совпадений, которыми богата история Юго-Запада: в руках Фискала, гонителя Жанны, оказался колокол из храма, посвященного её покровителю, Михаилу-архангелу.) В третьей версии классику сменила электроника, в частности, музыка Филиппа Гласса и Клауса Шульце. А начинала и заканчивала спектакль тема Жанны — нежная мелодия с высоким женским вокалом. Но она появилась не сразу. Во второй версии в этих сценах звучал электроорган — Бах, 24-я прелюдия и фуга, в исполнении Марка Гройзбурга, актера и профессионального музыканта. Узкий луч подсветки вырезал из темноты кадр — пальцы на клавишах. И над истерзанной Францией взлетала песня Жаворонка.
   В первых двух версиях спектакля на финальной мелодии после нескольких секунд темноты в зале зажигался свет. Но в третьей — после того, как погас костер, в такт музыке поочередно высвечивались кресла судей, а затем опустевшее пространство посередине. Фактически режиссер повторил здесь прием, так удачно найденный в «Мольере», вновь заставив играть пустую сцену, с которой ушли актеры. Но здесь этот финал не имел уже такой силы, а лишь снижал напряжение, возникшее в сцене костра.
   Большинство костюмов было в разной степени подробной стилизацией под Средневековье, только Жанна была в черном трико (высокие сапоги — единственная деталь, отсылавшая к той эпохе). При возобновлении спектакля в 1983 году Надежда Бадакова и Вячеслав Гришечкин добавили к облику своих персонажей грим по образцу средневековых портретов. У Агнессы брови как бы отсутствовали, а волосы были забраны в сетку и практически не видны из-под высокой шапочки. У Карла брови тоже были заклеены, а волосы зализаны назад, образуя высокие залысины. Правда, на последних спектаклях 1989 года, в том числе на тех, где велась фото- и видеосъемка, грим у Карла уже отсутствовал и костюм был упрощен.

   Со временем менялись не только декорации, музыка и свет. Изменялся внутренне и сам спектакль. Главным образом потому, что другим становился образ Жанны. Галина Галкина, по свидетельству участников этого спектакля, делала роль не с голоса режиссера. Это была её собственная интерпретация, которую он практически не корректировал. А стало быть, не было и заданного рисунка, который актрисе приходилось бы сохранять. И возвращаясь к спектаклю после долгих перерывов, она, по-видимому, заново придумывала для себя эту роль. Говоря о первой версии спектакля, многие отмечали в её игре мистику, наваждение, какую-то загадку, которые в первую очередь притягивали зрителей. Во второй версии мистики стало меньше, но, даже по свидетельству партнеров, Галина стала играть сильнее и убедительнее. Её героиня была почти ребенком, но при внешней незащищенности в ней чувствовалась сильнейшая энергетика, подчинявшая всех по обе стороны рампы. И еще, если можно так выразиться, обреченность на подвиг. Эта Жанна не могла не делать того, что она делала, хотя ноша оказалась для неё очевидно непосильной, — но таково было её предназначение.
   Третья версия спектакля шла на ровном и мощном энергетическом напоре, и вкупе с изменившейся фонограммой производила впечатление героико-патриотической рок-композиции — короткой и яростной, но без особой мистической глубины. Здесь уже Жанна делала свой выбор — тогда как раньше выбор падал на неё, хотела она того или нет, по силам ей был этот жребий или нет... И «Жаворонок» воспринимался тогда не исторической драмой, а историей личного выбора, верности своей судьбе.
   В программке представлены разные составы для нескольких ролей. Некоторые замены на характере спектакля особенно не сказывались. Но смена исполнителей Кошона, например, отчетливо изменила расстановку сил. Сергей Писаревский, которого можно увидеть и на видеозаписи, играл явно несамостоятельную фигуру. Это чиновник, который всё время боится вызвать неудовольствие надзирающего за его деятельностью графа Варвика. Возможно, его волнует судьба обещанного англичанами пенсиона, а может быть, это просто страх побежденного перед победителем. Как бы то ни было, он заранее проиграл Жанне процесс, невзирая на приговор. Но Кошон Михаила Трыкова был фигурой куда более значительной. Англичанин волновал его меньше всего, этот Кошон вел свою игру. Ему не нужна была мертвая непобежденная Жанна. Ему нужна Жанна с выпотрошенной душой, живое свидетельство торжества Идеи. Немолодой интеллигентный человек в очках, с тихим, то усталым, то вкрадчивым голосом. Он так сочувственно внушал Жанне, как одинока она, как предана всеми, какие мучения ее ждут, если она останется себе верна. Своей почти отеческой заботой он добивался того, что Жанна начинала видеть в нем защитника. Именно он, — как удав, гипнотизируя ее, пугая и заманивая, — добивался от Жанны отречения. И в этот момент в его глазах читалось не трусоватое облегчение, как у героя Писаревского, а спокойное торжество.
   К сожалению, я ни разу не видела в «Жаворонке» Виктора Авилова — ни в роли Инквизитора, ни в роли Карла. Наверное, в такие дни спектакль звучал по-другому. Может быть, кто-то об этом еще расскажет. Обычно же Карла играл Вячеслав Гришечкин. Поначалу это была очень подробно сделанная роль, со строгим и совершенно необычным для этого актера рисунком, который тщательно сохранялся в течение нескольких лет. Но в спектакле, записанном в 1989 году, можно видеть уже более привычного нам Гришечкина, а не того ушедшего в собственные страхи персонажа, которого он играл прежде.

   «Жаворонок» был одним из очень немногих спектаклей, которые для зрителей начинались с висевшей на дверях афиши (автор — Лариса Уромова). На большом листе в клетку пером и тушью был нарисован костер — сложенные крест-накрест поленья, языки пламени. А по обе стороны костра по-французски и по-русски были выписаны слова, звучавшие гордым гимном Человеку (но оказавшиеся его смертным приговором):

   ...Смотрите на него, скованного, обезоруженного. Рухнул ли он наземь, моля Господа взять его вновь в руци свои? Нет. Он отворачивается, он противостоит пыткам, унижениям, ударам; он, низринутый до положения жалкой твари, валяющейся на сырой подстилке своего узилища, поднимает глаза к непобежденному образу самого себя; ибо это и есть его единственно истинный Бог.

   ...Говорят, что звук колокола можно почувствовать спустя даже десять минут после удара — стоит только подставить ладонь. А у Набокова в романе «Дар» есть такие строки: «И все же слух не может сразу расстаться с музыкой, рассказу дать замереть... судьба сама еще звенит...» Ощущая себя внутри «колокола судьбы», зрители старались расслышать этот угасающий звон, до последней капли впитать чувства, вызванные спектаклем. Никогда аплодисменты не начинались сразу, как зажжется свет, и уж тем более — в полумраке, на последних аккордах музыки, как это нередко теперь бывает. Секунд 5–10 (а порой и больше 20 — как только сердце у актеров выдерживало!) в зале царила черная бархатная тишина, которую никто не решался нарушить первым. И режиссер, оказывается, настолько был уверен в «своей» публике, что включил эту паузу в сценарий. Так «Жаворонок» стал единственным спектаклем, который со включением света в зале не заканчивался, а прорастал уже в нашу реальность.
   ...Костер погас, отзвучала финальная мелодия. Медленно зажегся свет. Тишина. И в этой тишине, уже готовой взорваться аплодисментами, вдруг раздавался за сценой тоненький, безнадежный мужской плач. И пауза длилась...


Последний раз редактировалось: Клио (Чт Май 18, 2006 20:43), всего редактировалось 1 раз
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение Посетить сайт автора
Клио



Зарегистрирован: 08.12.2004
Сообщения: 255
Откуда: Москва

СообщениеДобавлено: Чт Дек 09, 2004 3:51    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

написано 16-08-2002 02:18

«ЖАВОРОНОК» в 1983 году
(вторая версия спектакля)

   У истории Жанны Д'Арк в нашей стране богатые традиции. Простая деревенская девушка, спасающая Родину от иноземных захватчиков, стала частью советского патриотического мифа — наряду с Иваном Сусаниным и Зоей Космодемьянской. Мы представляли себе ее образ по работе Инны Чуриковой в фильме «Начало». Помните историю о том, как провинциальную самодеятельную актрису приглашают в кино на роль Жанны Д'Арк. У героини Чуриковой получается боевая девчонка с сильным характером, настоящая сорви-голова. Чиновники, принимающие фильм, даже окрестили эту Жанну «хулиганкой». Потом, в начале 70-х, при театре «Современник» появилась студия, по своему главному спектаклю получившая название «Жаворонок». Это был интеллектуальный театр. На сцене действовали актеры в черных трико и склеенные из газет куклы, причем куклами представлен был двор, а Жанна была — живая. Мудрая, всё понимающая. Она знала, чтО нужно делать для спасения Франции; понимала, что никто, кроме нее, тут не справится, и это заставляло ее идти вперед. А в финале с мудрой и чуть насмешливой улыбкой Жанна смотрела, как «другие люди в другие времена, исходя из других политических интересов» деловито воздвигали ей памятник — огромную бесформенную бабу, собранную из блоков газетного папье-маше. Позже, в конце 80-х, Олег Табаков поставил «Жаворонка» у себя в театре, и снова умная и сильная Жанна противостояла трусливым и мелким предателям и судьям. Контраст усиливался еще и тем, что Евдокия Германова как актриса оказалась на голову выше своих партнеров.
   В последний раз восстанавливая спектакль, В.Р.Белякович пошел по тому же «героическому» пути. Но ранняя постановка Юго-Запада явилась своего рода театральной провокацией. Режиссер не стал делать Жанну нашей современницей, с высоты сегодняшнего знания взирающей на суету своих врагов; он не сделал ее также Девой-воительницей, которая личным мужеством вдохновляет на бой солдат. Нет, он ее дегероизировал. В 83-м году Галина Галкина играла простую, даже очень простую деревенскую девушку. Не то чтобы блаженную, но напрочь лишенную того, что мы называем умом, хотя вполне наделенную житейской хитростью и здравым смыслом, с детской готовностью поверить в чудо. А главное — эта Жанна Д'Арк была в буквальном смысле Девой Господней. В те моменты, когда она должна была исполнять свое предназначение, ее словно бы кто-то вел. Жанна входила в эпизод маленькой крестьяночкой. За несколько реплик она вырастала, становилась одухотворенной, полной сил. Но стоило ей достигнуть цели, и Жанна тряпочкой оседала на пол, как снятая с руки марионетка. Лицо глупело, взгляд делался плоский, глубиной не больше чайной ложки; она напоминала неосторожно разбуженную сомнамбулу. Эта девочка не понимала и половины умных слов, произнесенных судьями за время процесса; она не знала даже самого слова «процесс» (услышав его впервые от Варвика, Жанна осторожно пробовала слово губами).
   Архитектура пьесы и спектакля была такова, что актрисе приходилось играть фактически четыре роли: Жанны — девочки, Жанны на пути к своим победам, пленницы на суде. И были еще голоса. Это требовало от нее мгновенных переключений. Вот, например, 14-летняя Жанна рассказывает о тех днях, когда ей впервые явился Михаил-архангел: «...Мой лохматый пес ткнулся носом в подол моей юбки. Мир, окружающий меня, прекрасен и могуч, и он охраняет меня. До чего же просто быть счастливой девочкой!.. А потом вдруг словно кто-то тронул меня сзади за плечо — а я ведь знаю, что никто не трогал. И голос сказал...» «А кто будет играть голоса?» — настороженно вмешивается из темноты Инквизитор. «Ну конечно, я!» — вполоборота, с вызовом бросает другая Жанна. И девочка продолжает: «Я оглянулась. От дерева позади меня шел ослепительно яркий свет. Голос был нежный и важный...»


«И хотя на небе светило солнце, но этот свет — он был ярче солнца...»
Жанна Д'Арк — Галина Галкина (Фото из альбома «Призвание — "Юго-Запад"»)

Когда Галина произносила слова Михаила-архангела, ее гибкий голос становился низким, звучным и делался не то чтобы бесстрастным или монотонным, нет, но это был уже голос Вестника, голос медиума: «Жанна, иди на подмогу королю Франции, и ты вернешь ему его державу...» В ответ бился голос испуганной девочки: «Сжальтесь надо мной, мессир! Я так счастлива. Я в ответе только за моих овечек. Французское королевство мне не по силам... Сжальтесь, мессир! Сжальтесь!..» И с тяжелой горечью вмиг повзрослевшая Жанна завершала рассказ: «Как бы не так. Так он тебе и сжалился. Он ушел! И взвалил мне на плечи — Францию. А у меня на ферме дел по горло, и отец шутить не любит».
   Отец действительно был не шутник. Кряжистая фигура этого крестьянина, подобно дереву посреди продуваемой злыми ветрами равнины, словно вырастала из земли, цеплялась корнями — и не могла от нее оторваться. Геннадий Колобов играл крепкого хозяина, который в разоренной, воюющей стране один в ответе не только за овечек, но и за свой дом, за жену и детей. У него рука не дрогнет мотком толстенной веревки вразумить свою дочь. Нет, он, конечно, с ней согласен, что «наша великая французская держава в большой опасности, того и гляди — погибнет». Но к жизни простого крестьянина это отношения не имеет: «Спасать Францию?! Францию спасать! А кто тем временем наших коров будет пасти?» Мать Жанны (И.Бочоришвили) — женщина добрая и по-своему неглупая — слово «Франция» вообще не воспринимала. Из рассказа дочери она поняла только одно: «Моя дочь в мужском платье! Хотела бы я это видеть!.. А на лошадь ты в жизни не сядешь! Жанна Д'Арк на коне! Да тебя вся деревня засмеет!»
   Что ж, если Бог прикажет тебе сделать невозможное — надо спокойно попытаться сделать невозможное. Начни. Бог требует от тебя только этого.
   Начинать Жанне пришлось с Вокулёра. За лошадью, мужским костюмом и вооруженной свитой для поездки в Шинон к мессиру Бодрикуру заявилась лихая пацанка — сам черт был ей не брат. Сергей Белякович играл брутального типа, на потрепанном лице которого отразились годы праздной и не вполне здоровой жизни (для пущей достоверности пришлось прибегнуть к гриму). Жанна откровенно потешалась над этим недалеким рубакой, простирая к нему руки и вознося лукавые хвалы. Восхищение ее не знало границ:



Бодрикур — Сергей Белякович (Фото из театрального буклета)
Жанна в Вокулёре (Фото Вячеслава Помигалова)

«Вы, мессир, очень добрый... а главное, очень умный. Потому что вы красавец! Господь Бог, если ему уж очень захочется, может создать нечто совершенное!!!» А в доказательство того, что она «свой парень», лупила Бодрикура по плечу так, что тот едва удерживался на ногах. И ведь сработало! Правда, епископ Кошон, ведущий процесс, счел, что «сцена чуть грубовата. Будем надеяться, что с Карлом она найдет другой язык...»
   В Шиноне дофин Карл (В.Гришечкин) пребывал в обществе сразу трех королев: Молодой королевы (Т.Кудряшова), ее матери Королевы Иоланты (И.Бочоришвили) и Агнессы (Н.Бадакова). Собственно, Агнесса королевой не была, но была любовницей дофина, что по статусу даже несколько выше. Похожая на дикую кошку Агнесса и Молодая королева, кошечка домашняя, не без успеха вымогали у Карла деньги на новые наряды. Королева же Иоланта, насупленная старуха с кустистыми бровями, могучей челюстью и густым каркающим басом (актрисе, между прочим, не было и тридцати; кто, кроме Ирины, отважился бы на такое!), из всей четверки была единственным государственным человеком. Это она нашла для Карла подходящую любовницу, чтобы сделать его более мужественным. («Дочь моя, любовь — это занятие не для порядочных женщин. Мы плохо ею занимаемся».) И это она теперь пыталась заставить Карла принять Деву Господню, слух о которой прошел уже в войсках. А Карл... Карл был очень занят. Он боялся.


Королева Иоланта — Ирина Бочоришвили, дофин Карл — Вячеслав Гришечкин
(Фото из альбома «Призвание — "Юго-Запад"»)

   В этой ранней роли Вячеслав Гришечкин, кажется, единственный раз сыграл нечто совершенно противоположное своей природе, не включив ни одного «фирменного» приема. Прежде всего, был использован обильный грим. Обладателю богатой черной шевелюры сделали высокие залысины, а волосы зализали назад так, что голова стала напоминать яйцо. Брови обесцветили, лицу было придано брюзгливо-испуганное выражение, у дофина постоянно был загнанный взгляд. Голос был забран внутрь и ослаблен, словно его обладатель боялся звуком обнаружить свое присутствие. Персонаж получился бледный и полупрозрачный, как городской комарик; образец вырождения породы. Основным содержанием жизни Карла стал страх. От страха он легко срывался в крик — но крик «в четверть голоса», сучил ножками в ужасе перед необходимостью принять решение.
   Жанна появлялась в ореоле света на площадке лестницы, вытянувшись в струнку, сжав кулачки от напряжения и молитвенно глядя на Карла. «Миленький мой дофин, зовусь я дева Жанна...» Она держалась очень просто, в голосе звучали сказочные и убаюкивающие интонации. Кто-то из темноты пытался сбить ее с толку, Жанна отвечала с легкой улыбкой. Если уж Господь Бог пожелал очистить Францию от англичан, зачем ему еще и солдаты? Да потому что Господь не любит лежебок. Пусть солдаты хорошо сражаются, — и тогда Он дарует им победу.


«Миленький мой дофин...»
(Фото Вячеслава Помигалова)

   Бедняга Карл изо всех сил старался оттянуть момент, когда ему придется стать великим королем. Он на картах пытается доказать Жанне невозможность ее затеи, он жалуется ей на свои страхи — и получает обескураживающий ответ: «Я тоже всего боюсь». Но вот в чем секрет: Пусть я боюсь, но это мое личное дело. Никому не обязательно об этом знать. А теперь, хорошенько отбоявшись — вперед! И Карл, от страха приседая и топая ногами, захлебываясь полукриком-полуплачем, принимает, наконец, ответственность на себя.

   История на этом заканчивалась, начинался суд. От державы-победительницы за ним присматривал граф Варвик. Автором роль Варвика прописана на грани политического фола, но Юго-Запад был весьма далек от Таганки, и Алексей Ванин не педалировал свой текст. Его герой балансировал, по обстоятельствам, между солдатом и джентльменом. («Набрать армию из одних джентльменов мы не в силах, но стремиться к этому обязаны».) Секретарь суда, брат Ладвеню, особого участия в действии не принимал; по молодости лет пытался судить по совести, за что был изгнан с заседания трибунала. Итак, судей было трое. Фискал (Алексей Мамонтов) — самый колоритный персонаж. Худая фигура затянута в сутану, волосы убраны под шапочку, на лице высокими дугами нарисованы брови. От этого казалось, что у Фискала огромные выпуклые глаза, как у насекомого. Все его движения и позы выдавали крайнее возбуждение, он был похож на паука, почуявшего муху в своей паутине. «Я стремился играть одержимость, которая не позволяет Фискалу видеть живого человека. Герой воспринимает лишь идею...» — писал актер об этой работе (сборник «Становление», 1988 г.). К тому же его герой был изможден борьбой с собственным дьяволом — Человеком, человеческим телом. Вот как описывал А.Мамонтов центральный момент своей роли:
   Во время работы над второй редакцией спектакля важно было добиться музыкального построения диалога Фискала и Жанны. Пиком этой мелодии была мысль «Человек — это нечисть». Музыка шла вверх. Дискуссия Жанны и Фискала — фехтование на большом напряжении. Фискал соскакивал с помоста, описывал круг, в центре которого — Жанна, тоже вращающаяся параллельно и вместе с Фискалом. От этого интенсивного движения у зрителя создавалось ощущение затягивающейся петли. На словах Жанны «Человек — это свет и сила» музыка обрывалась. Музыка становилась своего рода кругом, петлей, и она разрывалась, чтобы выпустить Жанну...


Фискал — А.Мамонтов
(Фотография из личного архива)

   Когда Жанна отрекалась, высвечивались все члены судилища. Фискал в этот момент плакал от счастья, ибо торжествовала идея. И он же, после отказа Жанны от отречения, с криком «В огонь ведьму!» выскакивал с факелом, чтобы разжечь костер.
   Другим обвинителем Жанны был Инквизитор. Если для Фискала человек и есть воплощение дьявола, то для Инквизитора человек стократ страшнее. «Дьявол наш союзник, — небрежно заявлял этот служитель Божий. — В конце концов, он бывший ангел, он из наших». Нет, Инквизитор точно знал, кто его главный враг: это Человек, поднявший голову. «Смотрите на него, скованного, обезоруженного...» — гордые слова с афиши вдруг обернулись тяжким обвинением. Валерий Черняк играл не фанатика, не одержимого, его Инквизитор — убежденный, умный и холодный охотник за человеком. Лязгающие, железные интонации в голосе делали его подобием механизма тяжелой идеологической машины.
   Председательствовал на процессе епископ Кошон. Формально он, скорее, защитник Жанны, но, мне кажется, Михаил Трыков сыграл здесь воплощение иезуитства. Кошон действительно прилагал немалые усилия, чтобы спасти Жанну от костра. Она могла смеяться над Фискалом с его видениями голых святых; Инквизитор был открытый враг, в лицо которому хотелось повторять: «От содеянного мною никогда не отрекусь!»; Варвик — тот и вовсе англичанин... А Кошон говорил с ней сочувственно, обещал: «Ты отбудешь свое наказание и пойдешь с миром». И — не ищите этого в пьесе — он позволил ей обратиться к народу. Народу, которому по большому счету всё равно, чествовать ли героя или жечь его на костре.
   Это была одна из самых страшных сцен спектакля. Вот Жанна подходит к лестнице и, словно с балкона, обращается к невидимой толпе. Вначале зычно, как перед строем: «Народ Франции!!!» — Тишина. Просительно: «Кто любит меня!..» — Ни звука. Всхлип: «За мной...» — Всё. Жанна сломлена. Она опускалась на пол, в слезах цепляясь за своего «спасителя». Дальнейший путь к отречению оказывался очень коротким, и Кошон удовлетворенно зачитывал приговор: «По милосердию и мягкости нашей мы присуждаем тебя провести остаток дней твоих в узилище, дабы могла ты полностью покаяться в часы одинокого созерцания...»


«Монсеньор Михаил-архангел, святая Маргарита, святая Екатерина! Почему вы оставили меня?..»
(Фото Константина Горячева)

   Большой оранжевый фонарь давал над полом узкую щель света — то ли угли в жаровне, то ли солнечный луч из-под закрытой двери. Оставшись после приговора одна, Жанна с тоской вглядывалась в этот луч и медленно приходила в себя, снова становилась маленькой и слабой. Она цеплялась за свои голоса и просила у них ответа. «Это ты, Господи, возжелал, чтобы я испугалась мучений? Значит, это ты захотел, чтобы я осталась жива?» Но Бог молчал, как народ на площади. «Что ж. Видно, и на этот вопрос придется ответить самой». И по тому, как привычно-устало она это произнесла, вдруг стало ясно, сколько же раз ей приходилось решать самой — а делать, должно быть, вид, что это голоса подсказали, ибо где бы мы были, если б каждый раз ждали чьих-то голосов... «Господи, ты молчал. Но когда ты молчишь, наверно тогда ты доверяешь нам больше всего и ждешь, чтобы мы всё брали на себя». Как кстати случился здесь Варвик: «Эй, англичане, верните мне мой мужской костюм, и когда я надену штаны — зовите сюда попов! Отказываюсь от отречения!..»
   В начавшейся сумятице и криках фонарь оказывался на авансцене, направленный на стоявшую позади него Жанну. Фискал подскакивал с горящим факелом — и фонарь вспыхивал ярким желто-оранжевым светом. В те несколько секунд, что он волнами угасал, было видно Жанну — кулачки сжаты, лицо обращено вверх, но глаза крепко зажмурены и губы закушены, еле сдерживая рвущийся крик. А потом был свет, и тишина, и тихий мужской безнадежный плачик — то ли отец, а то ли солдат... Главное, что мужчина, который не пришел и не спас.

   Легко восхищаться героями. За них можно переживать, с комфортом устроившись в зале, а потом пойти домой чай пить. Но этот спектакль вызывал очень странные чувства. Прежде всего — обиду, острое ощущение неправильности происходящего. Вот мы тут сидим — умные, образованные, порядочные; мы отлично знаем, как следовало бы поступать. Но не поступаем почему-то, а предоставляем эту честь такой вот маленькой, слабой, недалекой Жанне... И возникало чувство неловкости и стыда, с ним нелегко было справиться. Некоторые пытались обвинить во всем режиссера: «Ну что он из нее дурочку делает!» Другие примеряли ситуацию на себя, понимая, что эта Жанна вовсе не дурочка, а просто очень-очень обыкновенный человек. И тогда случались истерики у тех, кто до той поры фрондировал и почитал себя человеком вполне храбрым — но вдруг осознал, какова для них на самом деле может быть «цена вопроса».
   Каждому в жизни случается услышать голоса, раньше или позже. Не впадая в грех гордыни, можно и не говорить об их божественном происхождении, а назвать их просто «голос разума», «голос совести»... Иногда элементарная человеческая порядочность может стать гражданским подвигом. Спектакль 83-го года учил безжалостно оценивать собственные душевные силы и делать осознанный выбор. Тем более, что сам Театр тогда свой выбор сделал: вместо «Жаворонка» в мае пошли запрещенные «Носороги». Но это уже совсем другая история...


Последний раз редактировалось: Клио (Пн Май 25, 2009 15:54), всего редактировалось 2 раз(а)
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение Посетить сайт автора
Клио



Зарегистрирован: 08.12.2004
Сообщения: 255
Откуда: Москва

СообщениеДобавлено: Чт Дек 09, 2004 3:53    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

написано 08-07-2003 14:43

Фрагменты беседы (запись с диктофона) 28 мая 2003 г. Татьяна Панова, химик-технолог. Андрей Ильин, физик. Разговор о «Жаворонке» 1983 года.

   Т.П.: Я усвоила одно — человеческая память запоминает абсолютно всё, и действительно, если ты создаёшь условия подобия... — я просто уверена: если мне сейчас дать звуковую фонограмму, я просто вспомню всё до последней детали, это свойство моей памяти.

      * * *
   О Жаворонке у меня впечатления разные, но одно — ёмкое очень. Когда Галкина — у неё образ был такой, знаешь, внешней незащищённости... Я не знаю, какая была Жанна Д'Арк, я сама никогда, честно говоря, сильно не думала до этого спектакля, ну не моя это героиня. А в спектакле у меня было чувство, что эта историческая личность взяла на себя непосильную ношу. Что это ребенок... Она создала образ ребенка, хотела она этого или нет. Но образ ребенка, внутри которого жёсткий несгибаемый стержень. Человек знает, историческая личность знает, что делает, согнуть его невозможно, его самого несколько бесит оттого, что он ребенок.
   ...Вот стоит ребенок, причем ребенок-пророк. И он знает, что ему отпущено короткое время, пытается высказаться, вытряхнуть всё это из себя. Даёт шанс этому миру опомниться, миру, с которым он общается.
   Мне так показалось, что у неё этот образ очень верный — не сумасшедшей девы, а вот человека, неважно, кто он — просто молодой человечек.

      * * *
   ...Судьи висели в воздухе.
   Мне казалось, помост был высокий, едва ли не выше половины. Они все смотрели вниз, одна Жанна была с поднятой головой. Вот это чувство ребенка незащищенного у меня создавалось именно потому, что она всё время смотрела вверх. Это был взгляд — и я помню шею её — она с надрывом доказывает, но она всё время обращается, задрав голову. Это значит, что предмет общения наверху, они сидели практически под потолком.
   Может быть, это задумано было — её специально опускают вниз, потому что она всё равно их выше. Они не могут по-другому с ней говорить, они не могут говорить стоя на одинаковом уровне... Она была настолько сильной, что с ней нельзя было разговаривать глаза в глаза. Только сверху вниз, взглядом подавляя человека. Да и сама Галкина настолько была как актриса — своим биополем, своей энергетикой — сильнее всех вместе взятых... Роль ли ей давала эту силу, или эта роль совпала с её чисто человеческим, личностным — духом, состоянием? Мне кажется, здесь просто совпадение — и Белякович это увидел, роль прямо под неё писана, явно совершенно. Именно такое вот сочетание даёт такую силу. Поэтому, хотел этого Белякович или не хотел, даже как актриса она бы подавляла своих собратьев по цеху. Поэтому вот этот помост — это единственное из реквизита, что было необходимо. Всё остальное делалось уже само... Но вот тогда я ещё раз убедилась, что можно абсолютно с голыми руками, заставляя работать на эмоциях мозг и фантазию самого зрителя, вместе с ним делать самую настоящую, осязаемую, вполне осязаемую, на уровне тактильных ощущений, картинку. Ты просто в историю погружай человека, и тебе не нужен никакой реквизит, не нужен! Это уход — в четвертое измерение.
   А потом — свет, рампа... Люди выходят — не пустые.

      * * *
   Вот это мелькание красного прожектора в финале вызывало ужас, потому что когда на сцене идет привязка к реквизиту — ты выпадаешь из действия, ты видишь всё это действие со стороны. Но когда без реквизита идет давление на мозги, на психику — ты играешь вместе с актерами. Это гораздо сильнее воспринимается. Помимо твоей воли начинает работать мозг, создавая вот эту театральную голограмму — и всё, у тебя уже картина создается настоящая, ты уже с ней вместе на этой площадке. Для меня всегда загадка была — каким образом: не тебе показывают спектакль, а ты участвуешь в этом спектакле, поэтому все и выходили как выжатые лимоны. Потому что все были в этом костре.

      * * *
   Т.П.: Раз ты родился солдатом, ты, как и любой другой человек, должен исполнять своё дело. Солдат должен сражаться.
   А.И.: Как себя вести, когда жизнь тебя ломает? — Просто делать своё дело. И мир изменится.
   Т.П.: Ты смотришь на сцену и понимаешь, что ничего другого она делать не сможет. Не то что не хочет, а не сможет — её предназначение такое. Очень четкое чувство было.
   А.И.: И не я один вспоминаю ещё чувство стыда за себя и за окружающих. Оправдываясь жизненными обстоятельствами, люди забывают о своем предназначении.
   Т.П.: А знаешь почему это чувство? «Кто хочет делать — тот ищет возможности, кто не хочет — ищет оправдания» — это известная фраза. Но у меня чувство было странненькое всегда: я на спектаклях — вот на этом совершенно точно — теряю реальность зала, присутствие зала. Мне всё время кажется, что я один на один со спектаклем, то есть никого больше нет...
   А.И.: И это в старом зале, где ты чувствуешь соседей локтями и коленями?!
   Т.П.: Да, да, совершенно верно, где я сижу скрученная, где мне ногами упираются в поясницу... И всё равно ты совершенно выброшен. Вот это чувство стыда, оно не может появиться, если ты сидишь и чувствуешь круговую поддержку, локтевую. Это значит — ты один на один вышел. Это я считаю — уже высший пилотаж, когда ты чувствуешь — один, вот ты один со спектаклем. Вот тут-то из тебя лезут все эмоции.
   А.И.: А ты не думаешь, что это чувство стыда тоже было коллективным?
   Т.П.: Нет. Нет. Все вместе только гриппом болеют. А извини, эта глубинка — у каждого своё. И свой оттенок. Ты знаешь, стыдиться все одновременно не могут. Человеку свойственно из-за лени искать внешние причины.

      * * *
   Т.П.: Мы совершили такое путешествие в историю, и когда оттуда выпадаем — видим, что когда человек осознает своё предназначение — это великое счастье, он на своем месте. А ты — нет. И смотришь — вокруг тебя всё то же самое. Так же люди не своим делом занимаются. Это основное, главное, единственное чувство: а ты здесь на месте? — здесь, спустя много веков. Что ты делаешь-то?
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение Посетить сайт автора
Клио



Зарегистрирован: 08.12.2004
Сообщения: 255
Откуда: Москва

СообщениеДобавлено: Чт Дек 09, 2004 3:54    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

написано 08-07-2003 14:45

   Здесь можно прочитать сценарий «Жаворонка». Текст соответствует одноактному варианту (1983–1989 гг.). Поскольку невозможно свести воедино разные редакции спектакля, в некоторых эпизодах пришлось оставить только самые общие комментарии, или описывать те версии, которые зрители сочли наиболее удачными.
   Большое спасибо Надежде Бадаковой, Алексею Мамонтову и Валерию Черняку, которые помогли сделать подробное описание этого спектакля. Оно лежит в самом начале темы на месте старого, краткого варианта, вместе с программкой.
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение Посетить сайт автора
Клио



Зарегистрирован: 08.12.2004
Сообщения: 255
Откуда: Москва

СообщениеДобавлено: Чт Дек 09, 2004 3:55    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Андрей Ильин написано 08-07-2003 20:34

Мне всегда казалось, что имена героев этой пьесы несут какую-то смысловую нагрузку.
Поэтому ищу знатока французского, который подскажет, можно ли перевести фамилии: Cauchon, Beaudricourt, Warwick?
И ещё есть "Ладвеню", французское написание которого мне неизвестно.
Хотя Варвик - англичанин, и неясно, с какого языка переводить эту фамилию?


Lady Enigma написано 08-07-2003 21:00

Вообще, "war" по-английски значит "война". Не знаю, имеет ли это какое отношение к персонажу...


Lanolina написано 08-07-2003 23:49

War - война, Wick - фитиль. В итоге имеем Фитиль войны или Поджигатель войны, или Разжигающий войну - как угодно...
Насчет французского... Не обучены-с. Но попробую узнать.


Lanolina написано 08-07-2003 23:58

С Кошоном все просто. Он - свинья. Прелестное смысловое имя. Попробую узнать остальное, но завтра.
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение Посетить сайт автора
Клио



Зарегистрирован: 08.12.2004
Сообщения: 255
Откуда: Москва

СообщениеДобавлено: Чт Дек 09, 2004 3:56    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

написано 25-11-2004 03:01

Вот что писали о спектакле сами актеры, Галина Галкина и Алексей Мамонтов, в рукописном альбоме «Сон в юбилейную ночь» (1987), посвященном 10-летию театра-студии на Юго-Западе.
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение Посетить сайт автора
Показать сообщения:   
Начать новую тему   Ответить на тему    АРХИВ ФОРУМА ТЕАТРА НА ЮГО-ЗАПАДЕ -> По страницам личных архивов Часовой пояс: GMT + 3
Страница 1 из 1

 
Перейти:  
Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
Вы не можете голосовать в опросах


Powered by phpBB © 2001, 2005 phpBB Group